|
Иноязычные слова, попадая
в наш язык, постепенно ассимилируются им: приспосабливаются к звуковой
системе русского языка, подчиняются правилам русского словообразования
и словоизменения, в той или иной степени утрачивая, таким образом, черты
своего нерусского происхождения.
Прежде всего обычно устраняются иноязычные
особенности звукового оформления слова, например носовые звуки в заимствованиях
из французского или сочетания звуков, свойственные английскому языку,
и т. д. Затем изменяются нерусские окончания слов, формы рода. Например,
в словах почтальон, суфлер, тротуар уже не
звучат характерные для французского языка звуки (носовые гласные, трассированный
[r]); в словах митинг,
пудинг нет английского заднеязычного н,
произносимого задней частью спинки языка (в транскрипции [*нг],
кроме того, первое из них утратило дифтонг; начальные согласные в словах
джаз, джин произносятся с характерной русской
артикуляцией, хотя их сочетание для нас непривычно. Латинское слово seminarium
превратилось в семинарий, а затем - в семинар;
греческое analogos - в ан`алог, a analogikos
- в аналогичный. Существительное seukla, имеющее
в греческом языке значение множественного числа, в русском стало восприниматься
как существительное единственного числа, причем не среднего, а женского
рода: свекла. Немецкое marschierеп получает
русский суффикс -овать и преобразуется в маршировать.
Обрастая словообразовательными аффиксами,
заимствованные слова входят в грамматическую систему русского языка и
подчиняются соответствующим нормам словоизменения: образуют парадигмы
склонений, спряжений.
Освоение заимствованных слов обычно приводит
и к их семантическим изменениям. Большинство иноязычных слов в русском
языке утрачивают этимологические связи с родственными корнями языка-источника.
Так, мы не воспринимаем немецкие слова курорт, бутерброд,
парикмахер как слова сложной основы (курорт
из kurie-rеn - 'лечить' + Ort - 'место'; парикмахер
- дословно 'делающий парик'; бутерброд - 'масло'
и 'хлеб')
В результате деэтимологизации значения
иноязычных слов становятся немотивированными.
Однако не все заимствования ассимилированы
русским языком в равной мере: есть такие, которые настолько обрусели,
что не обнаруживают своего иностранного происхождения (вишня,
тетрадь, партия, шалаш, суп, котлета), иные же сохраняют отдельные
черты языка-оригинала, благодаря которым выделяются в русской лексике
как слова-пришельцы.
Среди заимствований есть и не освоенные
русским языком слова, которые резко выделяются на фоне русской лексики.
Особое место среди таких заимствований занимают экзотизмы
- слова, которые характеризуют специфические особенности жизни разных
народов и употребляются при описании нерусской действительности. Так,
при изображении быта народов Кавказа используются слова аул,
сакля, джигит, арба и др. Экзотизмы не имеют русских синонимов,
поэтому обращение к ним при описании национальной специфики продиктовано
необходимостью.
В другую группу выделяются варваризмы,
т.е. перенесенные на русскую почву иностранные слова, употребление которых
носит индивидуальный характер. В отличие от других лексических заимствований
варваризмы не зафиксированы словарями иностранных слов, а тем более словарями
русского языка. Варваризмы не освоены языком, хотя со временем могут в
нем закрепиться. Таким образом, практически все заимствования, прежде
чем войти в постоянный состав лексики, какое-то время были варваризмами.
Например, В. Маяковский употребил как варваризм слово кемп
(Я лежу,- палатка в кемпе) , позднее достоянием
русского языка стало заимствование кемпинг.
К варваризмам примыкают иноязычные вкрапления
в русскую лексику: о'кей, мерси, happy end, pater
familias. Многие из них сохраняют нерусское написание они популярны
не только в нашем, но и в других языках Кроме того, употребление некоторых
из них имеет давнюю традицию, например alma mater.
Розенталь Д.Э., Голуб И.Б., Теленкова М.А. Современный
русский язык.
М.: Айрис-Пресс, 2002
|
РУССКИЙ ЯЗЫК 
