"На протяжении
всей истории русской орфографии происходила борьба с "лишними"
буквами, увенчавшаяся частичной победой при реформировании графики Петром
I (1708-1710 гг.) и окончательной победой при орфографической реформе
1917-1918 гг." 1
В пылу полемики, возникавшей вокруг
этой проблемы, рождались не только солидные научные трактаты, хорошо известные
историкам науки, но и оригинальные поэтические произведения, остроумные
эпиграммы, блестящие литературные мистификации. Обзор текстов такого рода
мы и предлагаем здесь.
Начало этой литературной традиции
было положено, по-видимому, М.В. Ломоносовым, написавшим в 50-е годы XVIII
в. юмористическую сценку "Суд российских письмен, перед Разумом и
Обычаем от Грамматики представленных"2. В сценке Грамматика
выносит на суд Разума и Обычая "российские письмена, которые давно
имеют между собою великие распри о получении разных важных мест и достоинств.
Каждое представляет свое преимущество. Иные хвалятся своим пригожим видом,
некоторые приятным голосом, иные своими патронами, а почти все старинною
своею фамилиею". Буквы высказывают взаимные претензии: Аз
жалуется на Он, на что последний отвечает:
"Ты так презрен, что почти никаких российских слов не начинаешь".
Буквы осуждают Ер, который "место занял,
подобие как пятое колесо". Ять возмущается
поведением Е, который, по его словам, "выгоняет
меня из м ста, влад ния
и насл дия, однако я не
уступлю. Е недоволен своим селением и веселием,
меня гонит из ут шения:
Е, пускай будет довольствоваться женою, а до
д виц дела нет" и
т. д.
Бурный всплеск интереса к различным
филологическим и педагогическим проблемам, связанным с русской азбукой,
возникает в 20-30-е годы XIX столетия, после выхода в свет "Пространной
русской грамматики" Н.И. Греча, когда в периодической печати появляются
многочисленные отклики на предлагаемые Гречем изменения в составе русского
алфавита.
Впрочем, недостатка в реформаторах
системы русской азбуки не было и десятилетием раньше. Еще в 1809 г. журнал
"Цветник" опубликовал подробную статью Д. Языкова "Замечания
о некоторых русских буквах", где автор, излагая историю создания
славянского алфавита, замечает: "Отдавая полную справедливость отцу
наших письмен <...>, должно однако же признаться, что из греческой
азбуки перенес он в нашу и такие [буквы. - С. Д-Д.],
которые там сами по себе или в составлении с другими имели различные выговоры,
а у нас получили одинакие / ,
, ,
, ,
, /,
и еще такие, которые могли составляться / ,
/. Это самое сделало
славенское наше правописание отменно затруднительным. <...> Затруднение
славенского правописания давно уже заставило выбросить из нашей гражданской
азбуки многие буквы, которые, не принося ни малейшей пользы, составляли
одно только школьное умничанье; ибо звук их находился или в других знаках,
или мы его потеряли. Несмотря однако же на это, все еще в нашей азбуке
остается несколько одинаковых букв, из коих некоторые служат загадкою
и преткновением"4. Далее следует подробное доказательство
нецелесообразности употребления
и Ъ: "Буква ,
потеряв настоящий свой выговор, походит на древний камень, не у места
лежащий, о который все спотыкаются и не относят его в сторону затем только,
что он древний и некогда нужен был для здания <...> Для меня непонятно,
зачем предки наши сделали Ъ сторожем всех согласных
конечных букв. Звук, издаваемый им, то есть тупой, находится во всех языках;
но кроме нашего ни в котором нет особенного для него знака...". Автор
предлагает использовать в функции разделительного твердого знака паерок,
который "можно заимствовать из церковных наших книг".
Продолжая начатую Языковым тему, В.Г. Анастасевич
в статье "Нечто о Российской абевеге", опубликованной в 1811
г. журналом "Улей"5, рассуждал о необходимости облегчить
изучение русской грамоты детьми и иностранцами "удобнейшим расположением
порядка букв и уничтожением еще кажущихся излишними". Он полагал,
что порядок букв в русском алфавите принят произвольно, "хотя некоторые
и находят в нем какой-то нравственный смысл". В методических целях
Анастасевич предлагал "первыми в азбучном порядке" поставить
гласные буквы, исключив из их числа i десятиричное,
ижицу, но введя "мягкое О или
<...>, или Ё".
Также, по его мнению, следовало бы
исключить Щ, Ъ,
Ь, поскольку из двух последних "первый
претерпел уже несколько гонений и едва со временем устоит, будучи даже
с виду уродом", второй же мог бы уступить место более удобному обозначению
мягкости: двоеточию над смягчаемой согласной. Согласные в алфавите предлагается
расположить "по смежности органной, или, так сказать, по порядку
клавишей произношения, то есть: губные сжатые, отверстые, зубные, поднебные
и гортанные". В конечном итоге алфавит, рекомендуемый Анастасевичем,
выглядит следующим образом: А. Е. И. О. У. - Б. П.
М. - В. Ф. - 3. С. Ц. Л. - Н. Ж. Ш. Ч. Р. - Д. Т. - Г. К. X., т.
е. включает всего лишь 24 буквы плюс 4 знака: твердый /
'/ в функции разделительного Ъ и над
Е, чтобы заменить букву Э;
мягкий / "/ над гласными для замены букв
Я, ,
, ,
Ю и над смягчаемыми согласными вместо Ь;
краткий / v / для замены О на А
в безударных слогах и долгий / /
для замены Ё на О
после согласных.
Подобных доморощенных реформаторов
русской азбуки едко высмеял М.Н. Загоскин. В одном из его сатирических
очерков выведен некий литератор, сочиняющий новую русскую азбуку. "А
что вы хотите переменить в азбуке?" - спрашивают его. "Говорите
тише! - отвечает он. - Я хочу... Но нет, я не смею вам поверить этой тайны.
Почем знать, вы не остережетесь, откроете ее другим, и тогда, чего доброго,
прежде, нежели моя книга выйдет в свет, какой-нибудь любитель ижицы убьет
меня из-за угла камнем"6.
|