"И музыка, и слово…"

"С кем не случалось, что стихотворение, которое ни разу не останавливало вашего внимания, в иную минуту случайно встреченное или услышанное вами, вдруг раскрывается перед вами в совершенно новом свете и значении, каких вы прежде не подозревали в нем.

В этом отношении лирическое стихотворение можно сравнить с расписными окнами готических храмов: если смотреть на них снаружи, с шумной прохожей дороги, какими темными, смутными кажутся они! Но войдите внутрь здания, и эти прежде смутные, черные очерки заблестят яркими переливами цветных тонов, разольют в самые отдаленные своды здания тихий радужный свет, мерцающий на утопающих в мистическом сумраке каких-то зыблющихся образах…"[1].

Эти строки – из статьи критика и переводчика В.П. Боткина, современника Н.А. Некрасова. Последний же говорил, что "в душе каждого человека есть клапан, отворяющийся только поэзией…" [2]. Пожалуй, и те и другие слова для меня значимы: их можно отнести к лирике вообще и моему пониманию стихов, в частности. Но лишь поэзия А. Блока и А. Ахматовой "отворила клапан" моей души настолько, что мне захотелось поговорить об их творчестве, непременно поделиться своими впечатлениями. Вероятно, сопереживание, отклик, превращение поэта в "своего", близкого возможно лишь при медленном чтении стихов. Именно поэтому я назвала свою работу "опытом медленного чтения". Почему "медленного"? Просто мне необходимо было узнать, что скрывается за "занавесом" понятных, на первый взгляд, произведений: "В ресторане" и "Вечером". Впервые прочитав стихотворения, я заглядываю внутрь лишь через маленькую щёлочку, но постепенно тёмный занавес поднимается, и я могу с упоением наслаждаться парадоксальным дуэтом: Блок и Ахматова, два голоса – "трагический тенор эпохи" и ее меццо-сопрано. Два художника. Звучание их "песен" завораживает. Очевидно, Боткин был прав: только находясь в "храме" и любуясь причудливыми световыми сочетаниями, мы видим эти "тёмные, смутные" здания по-новому. В случае и с Ахматовой, и с Блоком эти "здания" требуют "вхождения" читателя внутрь. Хотя сам Блок неприязненно относился к аналитическому рассмотрению поэзии ("…путь беспощадного аналитического рассечения – метод, которого держатся хирурги <…>. Перед исследователем закрыты все перспективы прекрасного, его влечёт к себе мёртвый скелет…"), однако замечал, что "этот скелет обещает в будущем одеться плотью и кровью"[3]. У Блока внешнее ("плоть и кровь") и внутреннее ("скелет") действительно будто бы обособлены, а у Ахматовой неразделимы. Думается, литературовед Е. Эткинд в книге " Там, внутри" с необычайной точностью сформулировал сущность творчества этих двух художников: "Единство, определяющее поэтику Блока, сводится к утверждению двоемирия; сквозь поэтическое произведение, посвящённое близкому, просвечивает далёкое: в таком понимании – суть символистской поэтики. Блоку чужды Бунин, Гумилёв, Ахматова, потому что они принципиально "одномирны", – во всяком случае, они были таковыми при жизни Блока"[4]. Изменилось ли ахматовское понимание стиха после ухода из жизни её старшего современника? Вероятно, нет. "Одномирность" Ахматовой отчётливо видна в её зрелом творчестве. При жизни же художники обменялись своеобразными поэтическими "визитками". Помните?

Я пришла к поэту в гости…

"Красота страшна" – Вам скажут…

В этих стихотворениях бросается в глаза совпадение ритма. Случайно ли это? В любом случае, даже при близости ритмической, явно нарочитой (известно, что, уходя 15 декабря 1913 года "из гостей", Ахматова "оставила Блоку его сборники – "чтобы он их надписал". На каждом поэт написал просто: "Ахматовой – Блок". А вот в свой третий том лирики вписал сразу после её ухода сочинённый мадригал: ""Красота страшна", – Вам скажут…"", она же в ответное письмо Блоку вложила своё "Я пришла к поэту в гости"), стихотворение Блока музыкально ("Вы накинете лениво//Шаль испанскую на плечи…"), а ахматовское – скорее "живописно", даже "графично" ("И малиновое солнце // Над лохматым сизым дымом…"). Однако это, наверное, единственный случай, когда поэты со столь разными голосами попали в унисон, потому что даже если они говорят об одном и том же, то по-разному: то, что у Блока выражено "музыкой", у Ахматовой мы чувствуем в "тонких психологических переходах", скрытых в подводном течении стихотворения. Что ж, войдём в их "храмы". Что мы увидим? В здании Блока на стене – мозаика с изображением "ангела-хранителя"; на алтарь возложена "снежная маска"; у иконы с ликом "Прекрасной Дамы" молится коленопреклонённый рыцарь; а вот и человек с романтическими кудрями и томиком "итальянских стихов" в руках; у входа висят фрески: на одной изображён "соловьиный сад", на другой – "страшный мир". В "храме" Ахматовой: босоногий мальчик; "белая стая" лебедей; монахиня, перебирающая "чётки". "Чётки" и "Страшный мир" – два символа "готических храмов" поэтов. Именно в "Чётках" и "Страшном мире" – циклах стихотворений Ахматовой и Блока – находятся выбранные мною "Вечером" и "В ресторане". На первый взгляд, эти произведения похожи: их сюжеты, в целом, близки, ситуации, место, время и даже образы обнаруживают сходство. Но всё это лишь "плоть и кровь" стихотворений. Я же попробую, вопреки предостережению Блока, разгадать некоторые их "анатомические" секреты, проникнуть за завесу тайны поэтического текста.