"С кем не случалось,
что стихотворение, которое ни разу не останавливало вашего внимания, в
иную минуту случайно встреченное или услышанное вами, вдруг раскрывается
перед вами в совершенно новом свете и значении, каких вы прежде не подозревали
в нем.
В этом отношении лирическое стихотворение
можно сравнить с расписными окнами готических храмов: если смотреть на
них снаружи, с шумной прохожей дороги, какими темными, смутными кажутся
они! Но войдите внутрь здания, и эти прежде смутные, черные очерки заблестят
яркими переливами цветных тонов, разольют в самые отдаленные своды здания
тихий радужный свет, мерцающий на утопающих в мистическом сумраке каких-то
зыблющихся образах…"[1].
Эти строки – из статьи критика и переводчика
В.П. Боткина, современника Н.А. Некрасова. Последний же говорил, что "в
душе каждого человека есть клапан, отворяющийся только поэзией…" [2].
Пожалуй, и те и другие слова для меня значимы: их можно отнести к лирике
вообще и моему пониманию стихов, в частности. Но лишь поэзия А. Блока
и А. Ахматовой "отворила клапан" моей души настолько, что мне захотелось
поговорить об их творчестве, непременно поделиться своими впечатлениями.
Вероятно, сопереживание, отклик, превращение поэта в "своего", близкого
возможно лишь при медленном чтении стихов. Именно поэтому я назвала свою
работу "опытом медленного чтения". Почему "медленного"? Просто мне необходимо
было узнать, что скрывается за "занавесом" понятных, на первый взгляд,
произведений: "В ресторане" и "Вечером". Впервые прочитав стихотворения,
я заглядываю внутрь лишь через маленькую щёлочку, но постепенно тёмный
занавес поднимается, и я могу с упоением наслаждаться парадоксальным дуэтом:
Блок и Ахматова, два голоса – "трагический тенор эпохи" и ее меццо-сопрано.
Два художника. Звучание их "песен" завораживает. Очевидно, Боткин был
прав: только находясь в "храме" и любуясь причудливыми световыми сочетаниями,
мы видим эти "тёмные, смутные" здания по-новому. В случае и с Ахматовой,
и с Блоком эти "здания" требуют "вхождения" читателя внутрь. Хотя сам
Блок неприязненно относился к аналитическому рассмотрению поэзии ("…путь
беспощадного аналитического рассечения – метод, которого держатся хирурги
<…>. Перед исследователем закрыты все перспективы прекрасного, его влечёт
к себе мёртвый скелет…"), однако замечал, что "этот скелет обещает в будущем
одеться плотью и кровью"[3]. У Блока внешнее ("плоть и кровь") и внутреннее
("скелет") действительно будто бы обособлены, а у Ахматовой неразделимы.
Думается, литературовед Е. Эткинд в книге " Там, внутри" с необычайной
точностью сформулировал сущность творчества этих двух художников: "Единство,
определяющее поэтику Блока, сводится к утверждению двоемирия; сквозь поэтическое
произведение, посвящённое близкому, просвечивает далёкое: в таком понимании – суть символистской поэтики. Блоку чужды Бунин, Гумилёв, Ахматова, потому
что они принципиально "одномирны", – во всяком случае, они были таковыми
при жизни Блока"[4]. Изменилось ли ахматовское понимание стиха после ухода
из жизни её старшего современника? Вероятно, нет. "Одномирность" Ахматовой
отчётливо видна в её зрелом творчестве. При жизни же художники обменялись
своеобразными поэтическими "визитками". Помните?
Я
пришла к поэту
в гости…
"Красота
страшна" – Вам
скажут…
В этих стихотворениях
бросается в глаза совпадение ритма. Случайно ли это? В любом случае, даже
при близости ритмической, явно нарочитой (известно, что, уходя 15 декабря
1913 года "из гостей", Ахматова "оставила Блоку его сборники – "чтобы
он их надписал". На каждом поэт написал просто: "Ахматовой – Блок". А
вот в свой третий том лирики вписал сразу после её ухода сочинённый мадригал:
""Красота страшна", – Вам скажут…"", она же в ответное письмо Блоку вложила
своё "Я пришла к поэту в гости"), стихотворение Блока музыкально ("Вы
накинете лениво//Шаль
испанскую на плечи…"),
а ахматовское – скорее "живописно", даже "графично" ("И малиновое
солнце // Над лохматым сизым дымом…"). Однако
это, наверное, единственный случай, когда поэты со столь разными голосами
попали в унисон, потому что даже если они говорят об одном и том же, то
по-разному: то, что у Блока выражено "музыкой", у Ахматовой мы чувствуем
в "тонких психологических переходах", скрытых в подводном течении стихотворения.
Что ж, войдём в их "храмы". Что мы увидим? В здании Блока на стене – мозаика
с изображением "ангела-хранителя"; на алтарь возложена "снежная маска";
у иконы с ликом "Прекрасной Дамы" молится коленопреклонённый рыцарь; а
вот и человек с романтическими кудрями и томиком "итальянских стихов"
в руках; у входа висят фрески: на одной изображён "соловьиный сад", на
другой – "страшный мир". В "храме" Ахматовой: босоногий мальчик; "белая
стая" лебедей; монахиня, перебирающая "чётки". "Чётки" и "Страшный мир"
– два символа "готических храмов" поэтов. Именно в "Чётках" и "Страшном
мире" – циклах стихотворений Ахматовой и Блока – находятся выбранные мною
"Вечером" и "В ресторане". На первый взгляд, эти произведения похожи:
их сюжеты, в целом, близки, ситуации, место, время и даже образы обнаруживают
сходство. Но всё это лишь "плоть и кровь" стихотворений. Я же попробую,
вопреки предостережению Блока, разгадать некоторые их "анатомические"
секреты, проникнуть за завесу тайны поэтического текста.
|