|
И в художественном
творчестве, и в философских своих исканиях Толстой стремится к абсолютной
ясности, к высокой простоте. Речь идет не о нарочитом упрощении сложного,
но о полном понимании - результате глубоких и всесторонних размышлений.
На страницах романа Толстой не исследует своих героев, но объясняет их
читателю; не ищет разгадки законов истории, но предлагает читателю свой
ответ. Таким образом, вся исследовательская работа остается за рамками
художественного произведения: как предварительный этап, как черновой труд.
Но в "Войне и мире" есть
и проблемы, не решенные автором, идеи, не до конца ясные ему самому. По
воле Толстого или против нее, но читатель попадает в его творческую лабораторию,
становится свидетелем и участником авторского пути к познанию. Такой незавершенной,
не раскрытой полностью идеей является центральная, основная в романе "мысль
народная".
"Мысль народная" - не только
центральная идея романа, это идея времени. Русская литература создавалась
аристократией и для аристократии. Таким образом, большинство нации оставалось
вне развития культуры, существовало по своим, далеким от литературы законам,
в непознанном ею мире. Поэтому для русской литературы жизнь народа, самый
образ крестьянина, смерда уже "путешествие в незнаемое". Интерес
к этой теме в литературе XIX века носит исследовательский характер, неразрывно
сопряжен с идейными и философскими исканиями.
В творчестве Пушкина народ предстает
единой массой, целостным организмом. Интерес к личности из народа направлен
наличность выдающуюся, на героя, этой массой порожденного: таков пушкинский
Пугачев.
Лермонтов привил России интерес к
рядовому человеку, ничем внешне не примечательному: вспомните "Бородино",
"Песню про... купца Калашникова".
К 50-ым годам эта тема предстает в
новом ракурсе. В историко-философском споре славянофилов и западников
русский народ, его судьба и предназначение - камень преткновенья. Этим
теоретическим спорам демократическая интеллигенция постаралась придать
конкретные социальные установки. Литература наконец обращается к народу,
ищет там своего читателя. Поиски адресата приводят к поискам новых форм
и методов в искусстве, обновляется литературный язык, рождаются новые
сюжеты и образы.
Все это сделало возможным и необходимым
новый уровень осмысления темы народа: философский. Национальный характер,
душа народа - вот предмет художественных исследований Достоевского и Толстого.
Их творчество не продолжило развитие темы народа, но завершило поиски
предшественников, вывело проблему на качественно новую ступень, определило
принципиально иную плоскость исследования. Они встали у истоков пути,
которым не пошла русская литература, так как он слишком отчетливо уводил
от беллетристики в область научную. Открытия Достоевского и Толстого легли
в основу русской философской и особенно религиозно-философской школы начала
XX века, подарившей миру имена Бердяева, Соловьева, Франка, Лосского.
Толстой - первопроходец этого пути.
И неудивительно, что в "Войне и мире" он не излагает читателю
свою концепцию, но только нащупывает почву, определяет направление движения.
Центральной фигурой темы становится в романе Платон Каратаев. Так же,
как в образе Наполеона воплощена идея войны, а в образе Кутузова - идея
мира, в образе Каратаева воплотилась "мысль народная": роман
Толстого строится на взаимодействии трех основных идей. Но это взаимодействие
нельзя выразить равносторонним треугольником, соединяющим имена-символы,
оно много сложнее. Прямое противостояние - так соотнесены Кутузов и Наполеон,
война и мир. Это противостояние позиций, это взаимоотрицание. Платон Каратаев
и воплощенная в его образе идея нации осмысляются на ином уровне сознания,
образ Каратаева противоположен самой идее борьбы. Он вне всяких позиций,
вне какой бы то ни было расстановки сил. Само его отношение к миру выражается
единственным словом - любовь: "Привязанностей, дружбы, любви, как
понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со
всем, с чем его сводила жизнь... Он любил свою шавку, любил товарищей,
французов, любил Пьера..." Это особая любовь - не за какие-то качества
и заслуги, не за родство душ, не за близость интересов. Любовь к самому
Божьему миру, к каждой Божьей твари. Христианская, православная любовь,
любовь Христа к грешникам и праведникам. Такое отношение к миру, эта всеобъемлющая
любовь - и есть главная загадка для Толстого.
Он не нашел ее разгадки в романе.
Более того, вся жизнь Льва Николаевича Толстого стала бесконечной попыткой
постичь ее суть и принять это отношение к миру. Интеллект и личность с
их страстями и пристрастиями противятся такой безадресной, надличностной
любви. Счастье и свобода для Каратаева - в отказе от любой собственности:
ему ничего нельзя дать и у него ничего нельзя отнять. Его единственное
достояние - сама любовь к миру, составляющая суть его души. Именно через
этот отказ, через внешние его проявления стремился Толстой в жизни и в
творчестве подойти к сути народной души. Он отказался от собственного
имения, отказался от литературных гонораров, облачился в рубаху, пахал
и сеял, стал вегетарианцем... Годами мечтал уйти странником - и ушел-таки
глубоким стариком, убежал: от семьи, от дома, от самого себя - писателя
Льва Толстого, стремясь обратиться в одного из бесчисленных безымянных
старцев, скитающихся по Руси святой... Через внешние признаки искал Толстой
пути к внутренней свободе. И его любимый герой Пьер также видел в Платоне
черты внешние, прозревая за ними великую и чуждую ему, разумом не познаваемую
душу русского народа.
Будучи тончайшим психологом, умея
распутать все хитросплетения любви и ненависти в душе человеческой, Толстой
остановился перед феноменом "простого", нерасчлененного сознания.
Ибо это сознание существует за рамками знакомой ему "системы координат"
- мира интеллигенции. Платон принадлежит к миру крестьянской общины. Обратите
внимание: его образ не индивидуализирован, подчеркнуто лишен киках бы
то ни было личностных характеристик. В представлении Толстого, общину
определяет не только коллективный труд, постоянные совместные усилия,
но и коллективный разум, где каждый - лишь часть целого, не существующая
вне этой целостности. Таков Платон - носитель роевого сознания. Это сознание
формирует особое самоощущение: что бы ни случилось с любой из "частиц",
она не перестанет быть частью целого, а целое - бессмертно. Отсутствие
субъективизма и религиозная направленность "простого" сознания,
то есть его ориентация на высший разум, все создавший и за все отвечающий,
освобождают человека от личной ответственности. Он может жить легко и
радостно, как живет Платон Каратаев. Он свободен, ибо ничего не решает
- такова идея свободы для роевого сознания.
Ничего не решая и ни за что не отвечая,
"простое" сознание вне страстей: лишено и мести, и благодарности.
Безропотно принимая все, что ниспослано свыше, оно не способно ничего
требовать. Идея всепрощения в этом мире основана не на доброте, не на
снисхождении, а на вере: "на все Господня воля". Как бы ни сложилась
судьба, Бог знает, куда ведет раба Своего: таков, в общих чертах, смысл
любимой притчи Каратаева.
Толстовский "божий человек"
не хочет от жизни ничего, он счастлив всем сущим. Смысл его бытия - в
этом радостном ощущении себя частью мира.
Стремясь понять роевое сознание, Толстой
находит единственно возможный для литературы ход - он привлекает фольклорные
тексты, ведь фольклор воплощает в себе коллективную творческую душу, ее
мораль, представления, идеологию. Пословицы и поговорки не сходят с уст
Платона. Ими он мыслит, ими оценивает происходящее. На любой случай у
Каратаева заранее готов ответ, сформировано и сформулировано отношение,
заповеданное дедами и прадедами. Таким образом, одной из определяющих
черт роевого сознания является уверенность в неизменности мира и человека.
Уверенный в неизменности и непознаваемости
мира, коллективный разум как бы замкнулся на себя. Неслучайно Толстой
все время подчеркивает округлость, закругленность Платона. Сам каратаевский
мир обрел уже форму круга: он бесконечен и самодостаточен. Принципы, на
которых он построен, отшлифованы бесчисленными поколениями, и в рамках
этих принципов каратаевский мир совершенен. Круг - символ завершенности
и бесконечности, самодостаточности и неспособности к развитию, к слиянию
с иными формами.
По-своему прекрасная идея каратаевского
мира противоположна ищущему, философствующему разуму. Платон явился Пьеру
в страшный момент и спас его самим фактом своего существования, способностью
быть гармоничным. Эта встреча помогла Пьеру разделить в сознании внешнее
и внутреннее, исцелила душу. Но путь Каратаева ему чужд. И это не личностное
неприятие, это чужеродность сознания.
И здесь мы приходим к осознанию русской
национальной идеи: сосуществование в одном этносе ДВУХ ТИПОВ СОЗНАНИЯ,
автономное сосуществование ДВУХ НЕСОПРИКАСАЮЩИХСЯ ТИПОВ ХАРАКТЕРА. Так
осмыслена Толстым проблема интеллигенции и народа.
По материалам:
Долинина Н.Г. По страницам "Войны и мира". Заметки о романе
Л.Н. Толстого
"Война и мир". - СПб.: "Лицей", 1999.
Монахова О.П., Малхазова М.В. Русская литература XIX века. Ч.1. - М.-1994.
|
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА 
