Имениик
бешео
вопил,
итуплёо
размахивая над головой
рваым башмаком,
стащеым
второпях с ноги насмерть
перепугаого
соседа.
Изумлёые гости и
родствеики
в первую минуту
ошеломлёо
застыли, но потом под градом
маслеых
вареиков,
пущеых
в их сторону
взбешёым
именииком,
вынуждео
отступили
к отворёым дверям.
«Измеики! Подсунуть мне
бепридаицу, за которую никто гроша
ломаого не давал!» -
отчаяо
визжал он,
возмущёо скача на
коваом
сундуке,
застелеом
продраой
клеёнкой.
«Она
невоспитаа и не
образоваа,
неслыхао глупа и
невидао уродлива, к тому же и вовсе без
придаого»,
- кричал он, швыряя
драый башмак в недавно
куплеый
соломеый абажур
лимоого цвета.
Брошеая вслед за ним палка
копчёой колбасы угодила в
стекляую вазу,
наполнеую
дистиироваой водой, и вместе с ней рухнула на коротко
стрижеую,
крашеую под каштан голову
обвинеой во всех грехах
бепридаицы, с
уязвлеым видом жавшейся у двери. Та,
ранеая в голову колбасой,
картио взмахнув
обнажёыми по локоть руками и
сдавлео пискнув, повалилась в квашню с
замешеым тестом, увлекая за собой рождественскую елку,
увешаую
слюдяыми игрушками,
посеребрёыми сосульками и с
золочёой звездой на самой макушке.
Восхищёый
произведёым эффектом,
имениик
упоёо
пританцовывал на
выкрашеом
масляой краской комоде,
инкрустироваом
тиснеой кожей, куда перебрался с сундука
непосредствео после падения дамы для лучшего обзора кутерьмы, вызваой его
экзальтироваым поступком.
(По Н. Г. Ткаченко)
|