Так долго сердце боролось,
Слипались усталые веки,
Я думал, пропал мой голос,
Мой звонкий голос навеки.
Но Вы мне его возвратили,
Он вновь мое достоянье,
Вновь в памяти белых лилий
И синих миров сверканье.
Мне ведомы все дороги
На этой земле привольной…
Но Ваши милые ноги
В крови, и Вам бегать больно.
(«Так долго сердце боролось…»)
Он ставит ЕЁ выше
себя, а мнение о том, что существует земной прототипом лирической героини35,
значительно упрощает образ, снижает высокое чувство, душевное страдание до банального,
пошлого куртуазного переживания, что является заблуждением, ибо:
…светились звезды золотые,
Приглашенные на торжество,
Словно апельсины восковые,
Те, что подают на Рождество.
«Тише крики, смолкните напевы!
–
Я вскричал. – И будем все грустны,
Потому что с нами нету девы,
Для которой все мы рождены».
(«В этот мой благословенный вечер…»)
Любовь его странная, почти болезненная, граничащая не то со смертью, не то с высшей волей. «Любовь с «блестящим кинжалом в руках» – вот что влечет поэта. Эта фантазия повторяется в нескольких стихотворениях Гумилева. В одном из них («Поединок», сб. «Жемчуга») герой побежден «девой-воином»:
Я пал, и, молнии победней,
Сверкнул и в тело впился нож.
Тебе восторг – мой стон последний,
Моя прерывистая дрожь.
Она же, найдя «труп окоченелый» своего возлюбленного, снова
склоняется над ним:
Люблю! Ты слышишь милый, милый?
Открой глаза, ответь мне: «Да».
За то, что я тебя убила,
Твоей останусь навсегда».36
35 Ю. Зобнин: «… «тематическая специфика» этих гумилевских стихов как раз заключается в том, что речь идет в них не о «бессмертной любви», а о вполне «смертной» похоти, безбожном эросе, воплощением которого и был роман Гумилева с «Синей звездой» – Еленой Карловной Дюбуше. Е.К. Дюбуше не единственный прототип лирической героини Гумилева; по крайней мере, несколько стихотворений книги обращены не к ней, а к Ахматовой, М.М. Тумповской и О.А. Арбениной. Однако их содержание как бы «вплетается» Гумилевым в рассказ о «парижской» влюбленности 1917г. Это приводит к мысли, что история взаимоотношений поэта с Е.К. Дюбуше приобрела в глазах Гумилева некий «общий», «универсальный» характер, была опознана им как своего рода «квинтэссенция» всех прочих любовных историй его жизни». 36 Оцуп Н. Николай Гумилев. Жизнь и творчество. – СПб., 1995. С. 44- 45.
|